«Только в России и Испании Наполеон столкнулся с настоящим остервенением народа. Люди оставляли свои жилища, иногда сжигали их, угоняли скот, только чтобы не досталось врагу», – рассказал газете ВЗГЛЯД историк Александр Валькович. В то же время Отечественная война обросла мифами, ее события в России и Франции могут трактовать совершенно по-разному. На чьей же стороне правда?
В пятницу в России отмечают один из дней воинской славы – День Бородинской битвы. Легендарное сражение завершилось ровно 205 лет назад, но до сих пор идут споры – в чью пользу?
Спорят историки и о том, какое значение имел этот бой для конфликта России и Франции, для Наполеона лично и для судеб мира в целом. О мифах, сопутствующих памяти о Бородино, об оппозиции Кутузову в русской армии, о мародерах и о народном характере той войны газета ВЗГЛЯД поговорила с президентом Международной Военно-исторической Ассоциации Александром Вальковичем.
ВЗГЛЯД: Давайте сразу попробуем развенчать самые известные мифы о Бородинском сражении...
Александр Валькович: Охотно. Миф номер один – о том, что Бородино было переломным сражением в ходе Отечественной войны 1812 года. Это не так. Настоящий перелом произошел позже, 12 (24) октября 1812 года при Малоярославце. Именно после него Наполеон был вынужден отказаться от наступательных действий и отступить, а русское командование взяло инициативу в свои руки. Бородино же было единственным генеральным сражением в ходе той войны.
Миф номер 2. Относительно того, что и в рядах французов, и в наших рядах царило полное единение, все генералы слились в едином порыве. Это не так. Как между русскими генералами, так и между наполеоновскими маршалами наблюдались серьезные разногласия. Если говорить о русской армии, у нас не только Барклай де Толли был недоволен назначением главнокомандующим Кутузова, о чем, в принципе, известно. Также и Багратион был против этого. Именно он считался самым перспективным учеником и любимцем Суворова. Словом, была в русской армии и своя оппозиция, своя фронда, а в русской политике были свои «французские» и «английские» партии.
Наконец, главный миф. Нас со школьной скамьи убеждали в том, что при Бородино победила русская армия. На самом деле, ни одна из противоборствующих сторон не добилась поставленных целей. Французы не смогли разбить нашу армию, а наша армия выстояла, но отступила, сохраняя порядок. По очкам, если пользоваться боксерской терминологией, Россия проиграла. Армия, первой покидающая поле боя, считается проигравшей. Однако формально победившие французы своих задач не решили, исходом сражения были удручены, а вскоре и вовсе проиграли войну. Поэтому правильнее было бы сказать, что при Бородино была ничья.
ВЗГЛЯД: А простуда Наполеона тоже миф? Мол, если бы в тот день у него не разыгрался насморк, все могло бы пойти по-другому?
А. В.: Наполеон действительно был нездоров. Но его простуда уже никак не могла повлиять ни на составленную им ранее диспозицию, ни на другие ключевые параметры боя. Направление основного удара французской армии он определил заранее. «Запустив машину», французский император уже не мог существенно влиять на ее движение, за исход боя в большей степени отвечали уже его маршалы и генералы, корпусные командиры.
ВЗГЛЯД: То есть он отвечал за стратегию. А на тактические вопросы уже не влиял?
А. В.: Влиял, но лишь отчасти. Единственное решение Наполеона на поле боя, которое теоретически могло существенно изменить ход сражения, – пустить или не пустить в ход свою Старую гвардию, самое элитное подразделение. Маршалы просили его об этом, но он не согласился. Если бы Наполеон прорвал с помощью Старой гвардии линию русской обороны, да, исход мог быть другим. Но рассуждать об этом мы можем лишь в сослагательном наклонении.
Кроме того, решение оставить Старую гвардию в резерве с точки зрения самого Наполеона было правильным. Ведь именно это элитное подразделение впоследствии спасло ему жизнь, спасло остатки его отступающей армии в битве под Красным.
ВЗГЛЯД: Какие еще ошибки допустил Наполеон? Или он делал все правильно, но ему не везло?
А. В.: Роковой ошибкой с высоты наших сегодняшних знаний можно было бы назвать решение Наполеона начать войну с Россией. А при Бородино он действовал в лоб, хотя, например, маршал Даву предлагал ему пойти на русский левый фланг, где была наша наиболее уязвимая позиция.
ВЗГЛЯД: А «генерал Мороз» – миф или не миф?
А. В.: В большей степени миф. Если смотреть объективно, французы оставили Москву в середине октября, когда стояла прекрасная осенняя погода. И только в конце ноября – декабре стало действительно холодно.
При этом в значительной степени в своих проблемах виноваты сами французы, которые, находясь в Москве, не приняли достаточных мер, не подготовили запасов теплой одежды. К примеру, более предусмотрительные поляки, также выступавшие на стороне Наполеона, заранее озаботились этим, оделись теплее и лошадей подковали. Во время отступления, когда заледенели дороги, неподкованные французские лошади массово скользили и падали.
ВЗГЛЯД: То есть французов подвел не климат, а собственная непредусмотрительность?
А. В.: Да. Но это даже не главное. Главное – деморализация армии, начавшаяся с Москвы. А как следствие – полная дезорганизация. У французов были собраны большие запасы продовольствия в Смоленске, но они так и не смогли организовать его распределение при отступлении. Большая часть припасов была просто разграблена. И уже никакие действия Наполеона – даже расстрел мародеров – не могли поправить его положение.
Кроме того, против Наполеона серьезно сыграл фактор «народной» войны. Так же, как в Испании, в России он столкнулся с настоящим остервенением народа. Только в этих двух странах люди оставляли свои жилища, иногда сжигали их, угоняли скот, только чтобы не досталось врагу.
ВЗГЛЯД: Если под Бородино была ничья и Бородино не было сражением, определившим ход войны, почему у нас выделяют именно его? Могли бы другое, однозначно победное.
А. В.: Во-первых, потому, что это было самое крупное сражение той кампании. И, во-вторых, как верно выразился Лев Николаевич Толстой, при Бородино русские одержали нравственную победу. Наши войска проявили массовый героизм. Не задумываясь, жертвовали собой. От солдата до генерала, у всех была одна мысль: враг не должен оказаться в сердце нашей Родины, в Москве. И хотя позже Москва была ненадолго оставлена, Бородино, по сути, является памятником самоотверженности, стойкости и мужеству русских.
Бородино долго считалось переломным сражением и по другим причинам. Помимо больших людских потерь, настоящей катастрофой для Наполеона стала потеря значительной части кавалерии. Бородинское поле называют могилой французской конницы. А кавалерия призвана идти в авангарде, освещать марш своей армии, осуществлять разведку, обеспечивать маневрирование. Восполнить потерю в конском составе французы так и не смогли. Поэтому все остальное время Наполеон действовал, по большому счету, вслепую. Кавалерию недаром называли в то время «глазами и ушами» армии.
ВЗГЛЯД: Сколько людей с обеих сторон участвовало в сражении, сколько было потерь?
А. В.: Свыше 130 тысяч французов и, по последним данным, около 150 тысяч русских, если считать вместе с ополчением. Но обычно при сравнении регулярных армий ополчение не учитывается. В целом силы были примерно равны. По потерям – французы потеряли более 30 тысяч человек, наши – 48 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
ВЗГЛЯД: Почему наших погибло больше?
А. В.: Наполеон славился умением собирать в «один кулак», обеспечивать на направлении главного удара превосходство артиллерии. Основные наши потери связаны именно с этим. От огня французской артиллерии погибло гораздо больше русских солдат, чем от русской – французов и их союзников.
ВЗГЛЯД: Можно ли Бородино назвать самым кровопролитным однодневным сражением на тот момент?
А. В.: Строго говоря, Бородино не было однодневным сражением. Ему предшествовал Шевардинский бой. Вместе с ним Бородинское сражение длилось два дня.
В 1812 году это действительно было самое значительное и кровопролитное сражение. Но, если говорить обо всей многолетней войне, в том числе о Заграничном походе русской армии, то в трехдневном сражении под Лейпцигом в октябре 1813 года, в так называемой «Битве народов» на стороне французов сражалось уже более 190 тысяч человек, на стороне России и ее союзников – свыше 350 тысяч. В итоге французы потеряли 60 тысяч, а союзники – более 50 тысяч.
ВЗГЛЯД: Насколько велики разночтения по поводу оценки Бородинского сражения среди наших и зарубежных историков? Скажем, французы однозначно отдают победу армии Наполеона?
А. В.: Долгое время, в течение века и даже двух после Бородино, за рубежом действительно был популярен миф о полной победе французов. Но в последние десятилетия на Западе, во Франции появляется много критической литературы по этому поводу. В целом событиям при Бородино сейчас дается намного более сдержанная оценка. Серьезные историки и за рубежом тоже говорят не только о формальном итоге боя, но и о том, что дал французам этот «выигрыш», до чего довел их впоследствии. Умножили славу? Может быть. Но отнюдь не решили поставленных задач.
ВЗГЛЯД: Почему даже по потерям при Бородино у русских и французских историков имеются разночтения? Французы оценивают свои потери максимум в 28 тысяч человек, а российские и британские историки – в 35 тысяч?
А. В.: Потому что французские историки имели в виду только собственно потери во французских частях и не упоминали о потерях в союзных Наполеону войсках. Не стоит здесь искать что-то другое.
ВЗГЛЯД: Насколько в принципе политика довлела и довлеет над объективным восприятием ? Наверное, французские художники охотнее рисовали солидных наполеоновских маршалов посреди московского пожара, чем отступающих и мерзнущих солдат Великой армии. Также как-то не слышно о том, чтобы французы активно вспоминали о мародерстве своих солдат в московском Кремле или об устройстве конюшен в храмах.
А. В.: Не соглашусь. Мне кажется, французские баталисты довольно часто изображали и сцены отступления своей армии в 1812 году. На мой взгляд, никто специально ничего не скрывает. Известно и о победах, и о поражениях, и о фактах мародерства, которые присущи практически каждой войне.
Понятно, что переходя через Неман, вступая в Россию, солдаты Наполеоновской армии желали приумножить не только славу, но и богатство. Понятно, что для французов это была не война по защите своих пределов, а завоевательная война. Поэтому все логично. Русские солдаты во время Заграничного похода, вступив в Париж, тоже занимались мародерством. Это не носило массового характера, но такое тоже было.
Возможно, войну 1812 года кто-то слишком романтизирует. Да, тогда бывали случаи, когда пленных отпускали под честное слово, что те в течение какого-то времени не будут воевать. Но были и кровь, и мародерство. Война есть война.
Историк Евгений Понасенков к очередной годовщине Бородинского сражения.
Знания об истории черпаются из документов, анализируются при помощи логики, а выводы сравниваются с тем, что мы понимаем из собственного опыта. Я всю жизнь исследую тему войны 1812 года, участвовал в десятках научных конференций, а также в ток-шоу на ТВ и радио: и данную статью постараюсь написать в предельно простых и ясных выражениях, используя исключительно первоисточники, а не «воду» и домыслы (чем славятся мои «оппоненты»).
Надо констатировать: среди ученых сегодня нет двух мнений - Бородинское сражение - это поражение русской армии и победа Наполеона. Некоторые зависимые от бюджета товарищи еще пытаются демагогическими средствами называть ее «не совсем полным разгромом русских», или «лишь тактической победой Наполеона», но русская армия потеряла почти половину регулярных войск, вскоре после боя совсем разложилась (тысячи мародеров, которые грабили собственные деревни и первыми разграбили Москву), а «святыню»-Москву были вынуждены сдать без боя на милость победителю. Армия М.И. Кутузова бежала так быстро, что там бросили около 30 000 русских раненых (после чего собственный генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин сжег город, причем, сам Кутузов этому способствовал, приказав вывезти пожарный инструмент). Почасовая (!) история сожжения города уже описана мною в прошлом документальном исследовании , а сейчас мы рассмотрим источники, касающиеся целей, планов и оценок самого М.И. Кутузова относительно Бородинского боя (то есть исключительно его прямую речь в личных письмах и в официальных документах штаба, не французские источники и не позднейшие тексты).
Я процитирую первоисточники, документы: они должны навсегда похоронить бредни дешевых демагогов, которые, пользуясь незнанием простых читателей, вешают им лапшу на уши, пытаясь внушить, что Кутузов с самого начала не хотел защищать Москву (хотя был назначен с обязательством это сделать). В то же время, сразу подчеркну: мало ли что бездарный генерал не хотел защищать: его обязанность выигрывать бои и защищать родную землю, тем более пункт колоссального материального, политического и морального значения. Кроме того вы узнаете собственный критерий Кутузова в отношении оценки Бородина как победы или поражения русских.
Итак, в день прибытия к армии (17 августа по старому стилю - 29-го по новому) главнокомандующий русой армией М.И. Кутузов писал Ф.В. Ростопчину: «По моему мнению, с потерею Москвы соединена потеря России» (М.И. Кутузов. Сборник документов. М., 1955, т.4, ч. 1, с. 90).
На следующий день Кутузов письменно заверил фельдмаршала Н.И. Салтыкова и самого царя в том, что даст бой Наполеону ради спасения Москвы. Еще через день он пишет командующему Молдавской армией (с недавнего времени она стала называться Дунайской) адмиралу П.В. Чичагову: «Настоящий мой предмет есть спасение Москвы» (Там же, с. 97, 106, 113).
И.И. Марков (начальник Московского ополчения) за день до Бородинской битвы передал Ф.В. Ростопчину такое определение Кутузова: «Нельзя его (Наполеона - прим. мое, Е.П.) допустить до Москвы. Пустя его, вся Россия будет его» (Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: Сборник документов. М., 1962, с. 71).
Более того, будто бы специально для историков, Кутузов лично сформулировал собственный критерий поражения, неудачи - и это отступление. В официальной диспозиции от 5 сентября (24 августа по ст. стилю) он писал: «Не случай неудачного дела несколько дорог открыто, которые сообщены будут гг. главнокомандующим (Барклаю и Багратиону - прим. мое, Е.П.) и по коим армии должны будут отступать» (М.И. Кутузов. Сборник документов… с. 129).
Я настоятельно повторю единственный документально заверенный критерий оценки итогов сражения, сформулированный лично Кутузовым, причем, официально и письменно: «…ежели буду побежден, то пойду к Москве, и там буду оборонять Столицу» /из письма Ростопчину от 3 сентября - 22 авг. по ст. стилю/ (Москва в 1812 году. Воспоминания, письма и официальные документы из собрания отдела письменных источников Государственного исторического музея. М., 2012, с. 297).
Обстоятельства самой битвы, численности и потери войск (русские имели больше - и умудрились больше потерять, потому что М.И. Кутузов сначала расположил армию категорически неверно, а затем фактически не командовал…) мы уже рассматривали в моем недавнем исследовании .
Продолжим анализ итогов битвы. Многие русские военные, оставившие нам письменные свидетельства, признали Бородино поражением своей армии - и победой Наполеона. Среди них, к примеру, храбрый и принципиальный А.П. Ермолов, заявивший: «неприятель одержал победу» (Отечественная война и русское общество. 1812 - 1912. М., 1912, т. IV, с. 29).
Вскоре после боя адъютант Владимира Ивановича Левенштерна (1777-1858) офицер Фадеев писал А.Д. БестужевуРюмину «Неприятель непременно войдет в Москву, потому что наша армия совсем погибла». Генерал-губернатор Москвы Ростопчин сообщал: «Я написал записку министру полиции, что я не понимаю этой победы, потому что наши армии отступили к Можайску…» (Там же).
А кто же заявил о «победе» русских? Кто положил начало формированию совершенно психически и фактически неадекватного мифа о «победе», после которой потерявшая половину армия бежит к Москве, сдает Москву, а потом растворяется и еле собирается в далеком лагере? Ответ прост: это все тот же «кофейник Зубова», «проспавший» всю битву, человек, на котором во многом лежит ответственность в страшном поражении - Кутузов. Он весьма и весьма хитро (в духе царедворца восемнадцатого века) отписал царю красивую реляцию со словами «неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли» (что, как мы уже знаем, было абсолютной, стопроцентной ложью). Таким образом, в Петербурге успели обрадоваться, рассудили, что Наполеон остановлен, что Москва спасена! (Отечественная война и русское общество…. с. 29).
Царь на ложных радостях пожаловал Кутузову фельдмаршальское определение и 100 000 рублей! Однако, когда вскоре обман про «победу» выяснился, Кутузов всего этого не вернул (хотя царь и писал ему раздраженные письма!)…
Проанализируем теперь важнейшие документы очевидцев - письма военнослужащих армии Наполеона, отправленные непосредственно после сражения: «Артиллерист голландской армии Ф.Ш. Лист выражал надежду, что после поражения на Москве-реке (так называли Бородинское сражение французы - прим. мое, Е.П.) и фактического уничтожения русской армии император Александр I должен скоро запросить мира». И далее: «…генерал Ж.Л. Шерер в своем письме утверждал: «Сражение 7 сентября стоило русской армии как минимум 50 000 человек (поразительно точная оценка, подтверждаемая русскими архивными ведомостями - прим. мое, Е.П.). И это несмотря на укрепления и очень хорошую позицию», а шеф батальона 17-го полка Ж.П.М. Барье писал, что русские потеряли в битве 40 000. Музыкант 35-го полка Ж. Эйхнер утверждал: «Русские более не в состоянии вести кампанию против нас, так как им никогда не найти позиции, как под Смоленском и Можайском. (…) капитан старой гвардии К. Ван Бекоп, хотя и признавал, что французы понесли большие потери в Бородинском сражении, утверждал, что по его подсчетам, которые он произвел непосредственно на поле битвы, русские потеряли в шесть раз больше. … Су-лейтенант Л.Ф. Куантен насчитал 8 погибших русских на одного француза. (…) …лейтенант интендантского ведомства 25-го полка П.О. Паради, который в двух письмах - мадемуазель Женевьеве Боннеграс от 20 сентября и отцу от 25 сентября - утверждал, что лично насчитал 20 погибших русских на одного француза» (Промыслов Н.В. Французское общественное мнение о России накануне и во время войны 1812 года. М., 2016, с. 149; 154-155).
Но главным следствием Бородина - была катастрофа капитуляции Москвы! Вскоре уже упомянутый командир батальон 17-го линейного полка Ж.П.М. Барье сообщал в письме к жене: «14-го (сентября, прим. мое, Е.П.) вступили в Москву. Взяли в городе много пленных. Их армия более не существует. Их солдаты дезертируют, не желая сражаться, все время отступая и видя себя битыми во всех случаях, когда они решаются противостоять нам» (Земцов В.Н. Битва при Москве-реке. М., 2001, с. 265).
Этот документ безапелляционно свидетельствует о состоянии полного разгрома и разложения русской армии после Бородина.
Сведения о массовом дезертирстве мы находим и во множестве русских официальных армейских документов (об этом - см. в предыдущих статьях).
Когда мы знаем свидетельства русских, французов и сторонних наблюдателей, зададимся вопросом: как же оценивал битву сам Наполеон? У нас есть ряд документальных свидетельств. Первое - официальное: в восемнадцатом бюллетене Великой армии, в котором было представлено описание Бородинской баталии как блестящей победы французов («Война перьев»: официальные донесения о боевых действиях 1812-1814 гг.: сб. документов. СПб., 2014, с. 332-334).
Второе свидетельство - сугубо личное, интимное. В письме жене Марии-Луизе Наполеон сообщил (непосредственно после сражения), что «побил русских» (Кастелло А. Наполеон. М., 2004, с. 318). А что касается липовой фразы, которую печатали в советских пропагандистских агитках, и которая перекочевала в мусорную Википедию (про «одержан наименьший успех»), то эту фальсификацию еще три десятилетия назад разоблачил доктор исторических наук Н.А. Троицкий (Троицкий Н.А. 1812. Великий год России. М., 2007, с. 295-296).
Среди прочих записей, сделанных со слов Наполеона уже на о. Св. Елены, есть и такая (о русских под Бородиным): «…я одержал над ними победу в большом деле при Москве-реке; с девяноста тысячами напал я на русскую армию… и я разбил ее наголову. Пятьдесят тысяч русских остались на поле битвы. Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, и, тем не менее, через восемь дней я входил в Москву» (Гроза двенадцатого года. М., 1991, с. 563).
Откуда же взялась обратная фразочка Кутузова про «с потерею Москвы не потеряна армия»? А очень просто: ее на совете в Филях произнес Барклай де Толли (Ермолов А.П. Указ соч., с. 205), который понимал, что если давать новый бой, то уже разгромленная армия будет уничтожена подчистую - и всем генералам светит или смерть, или трибунал. Это услышал Кутузов - и с большой радостью за подобное уцепился, просто солидаризировавшись с Барклаем: и переложив на него всю ответственность. Причем, решение об оставлении Москвы, Кутузов, произнес по-французски. Проигравший всё, погубивший армию генерал просто пытался демагогией прикрыть свой позор - но при поддержке государственной пропаганды ему это удалось.
Главная тайна Бородинского сражения
Начнем с того, что был в истории нашей страны такой период, когда все наши достижения и открытия считались более значимыми, чем в других странах.
С 1917 по 1991 год в СССР вышло немало книг, доказывавших преимущества советского образа жизни во всех его проявлениях. А история прошлого приукрашивалась так, что сейчас и не поймешь, где правда, а где вымысел. И вот только сегодня историки, и то с немалым трудом, начинают постепенно добираться до истины…
Кто победил в Бородинской битве?
Что за вопрос? Разве не записаны даже в школьных учебниках слова генерала Ермолова
:
«Французская армия разбилась о русскую».
Это мы победили Наполеона, а не он нас! Все это, конечно, так. Но если заглянуть не только в учебник, а еще и, например, в Интернет, то можно увидеть, как разнятся встречающиеся там сведения. Не совпадают данные о количестве войск, находившихся на поле боя, и даже в записках очевидцев этого сражения имеются серьезные расхождения.
Например, есть данные, что Наполеон при Бородино
имел 135 тысяч
солдат, тогда как Кутузов
– 120
. А вот другие цифры: французы - 133,8
, русские – 154,8
тысячи человек. И какие верны? Причем в это же число входят 11 тысяч казаков
и 28,5 тысячи ополченцев
. То есть численно мы, вроде бы, в этом случае превосходили французов, но качественно они 
превосходили нас, поскольку боевые возможности ополченцев были невелики. Зато во всех источниках количество орудий одинаково: 640 пушек
у нас
и 587 у французов
.
Значит, у нас было на 53 пушки
больше, а это по тому времени – большая сила.
Есть данные, что во французской армии на 1000 метров
могли стрелять лишь 10% орудий
, а остальные – на 600-700
.
Зато в русской армии было больше тяжелых орудий, способных вести огонь на 1200 м . К тому же обороняться легче, чем наступать, особенно на укреплениях, пусть даже и посредственных.
Поэтому потери наступающих всегда были больше, чем обороняющихся!
А теперь давайте посмотрим на результаты сражения. Сами французы оценивали свои потери в 28 тысяч человек
. В некоторых книгах сообщается, что Наполеон
потерял 50
, а Кутузов
– 44 тысячи солдат
. Однако есть и другие данные, прямо противоположные, и ясности в этом важном вопросе нет до сих пор!
Последний довод королей
Известно, что свою биографию Наполеон начал артиллерийским офицером и что он получил в этой области неплохие знания, которые потом часто использовал в сражениях. Выбирая направление главного удара, Бонапарт собирал батарею из ста и более орудий, чем обеспечивал непрерывность стрельбы. Дело в том, что перезаряжались тогдашние гладкоствольные пушки довольно медленно, а стреляли батареи не залпом, а орудиями поочередно. И вот если в такой батарее было мало орудий, то ее командиру приходилось ждать, пока прислуга их все не зарядит. Когда же стреляла последняя из пушек наполеоновских «великих батарей», первая уже бывала заряженной, поэтому свой огонь они вели непрерывно. Точно так же поступил Бонапарт и в сражении при Бородино .
А вот русская армия использовала свои пушки более традиционно. По несколько десятков пушек было установлено на Семеновских флешах
, на Курганной высоте
и во многих других местах. Однако общая их численность нигде ста орудий не достигала. Более того, 305 орудий
по приказу Кутузова
были выведены в резерв у деревни Псарево
, где они и находились до конца сражения. Понятно, что подбитые пушки постоянно заменяли стоявшими в резерве. Однако реально это привело к тому, что общее их количество (особенно в начале сражения) у нас оказалось меньшим, чем у Наполеона
. К моменту решающей атаки на флеши со стороны французов по ним било 400 орудий
, а вот отвечали им 300
. Кроме того, тогда ведь не было ни радио, ни мобильной связи… Пока адъютанты на лошадях успевали передать соответствующий приказ, пока какое-то количество орудий, запряженных лошадьми, добиралось до места, пока лошадей распрягали и уводили в укрытие, а сами орудия начинали стрелять, проходило довольно много времени. То есть наше численное преимущество в артиллерии никакой роли в этом сражении не сыграло!
Подсчеты и расчеты
Впрочем, ведь мы пока не знаем эффективности стрельбы нашей и французской артиллерии, а это очень важный показатель. Но оказывается, такие сравнительные испытания проводились и дали очень похожие результаты. Почему так - объяснить очень просто. Все дело в том, что и у французов, и у русских на вооружении находились близкие по своим боевым качествам орудия, основанные на конструкции генерала Грибоваля
. При стрельбе по мишени процент попавших в нее картечных пуль был примерно одинаков: на расстоянии 600-650 метров
в среднем восемь попаданий.
Но это означает, что одна артиллерийская рота в одном залпе имела бы около сотни попаданий и могла вывести из строя до двух взводов пехоты, ходившей в атаку плотным строем, да еще и в полный рост! Теперь предположим, что примерно треть всех выстрелов, сделанных на Бородинском поле
, были картечными. Можно подсчитать, что ими было бы выведено из строя 240 тысяч человек
, тогда как фактические потери были в три раза меньше.
Это говорит о том, что меткость огня в боевых условиях сильно снижалась из-за дыма, ответного огня неприятеля, а также из-за того, что люди в условиях боя оказываются в состоянии сильнейшего стресса.
«Стрелять редко, да метко!»
Итак, на результаты стрельбы оказал большое влияние человеческий фактор. В «Общих правилах для артиллерии в полевом сражении» , введенных перед самым началом Отечественной войны , генерал-майор А. И. Кутайсов писал:
«В полевом сражении выстрелы за 500 саженей (свыше 1000 метров . - В. Ш. ) сомнительны, за 300 (от 600 до 1000) - довольно верны, а за 200 и 100 (от 400 и 200 до 600) - смертельны. Следовательно, когда неприятель еще в первом расстоянии, то должно стрелять по нем редко, дабы иметь время вернее наводить орудие, во втором чаще и напоследок наносить удары со всевозможной скоростью, чтоб его опрокинуть и уничтожить».
То есть главным по-прежнему оставалось требование стрелять редко, да метко. При этом в Бородинском сражении не нашел применения боевой опыт русских артиллеристов XVIII века , которые еще во время битвы при Гросс-Егерсдорфе производили стрельбу через голову своих войск.
Меткость в бою сильно снижалась, потому что артиллеристы, заняв огневую позицию, торопились открыть огонь, что приводило к менее тщательному прицеливанию. К тому же каждый очередной выстрел мог произойти только через минуту после предыдущего. А за это время колонна противника быстрым шагом успевала пройти почти 50 метров . Значит, если бы артиллерийская рота вела огонь залпами картечью, а каждый залп уничтожал по два взвода противника, то с расстояния в 600 метров , дав 12 залпов , эта рота уничтожила бы целый полк пехоты, чего реально не происходило.
Что было бы, если бы…
Таким образом, можно сделать вывод о том, что артиллерийский огонь в ходе Бородинского сражения
, хотя и носил беспрецедентный по тому времени характер, был все-таки не так эффективен, как мог бы быть, - по целому ряду обстоятельств.
Французы сделали в этой битве более 60 тысяч выстрелов
, то есть в течение 15 часов
сражения их артиллерия ежеминутно выстреливала примерно 67 снарядов
.
При этом с французской стороны огонь отличался большей частотой и интенсивностью, особенно на начальном этапе сражения. И вот здесь-то мы и начинаем понимать, что, хотя французская армия и «разбилась о русскую», она могла бы «разбиться» еще больше, если бы не наш артиллерийский резерв в 305 орудий
, сразу же поставивший русскую армию в невыгодное положение по отношению к французской! Получилось так, что, имея на 53 пушки больше
, чем у французов, мы нигде не получили преимущества в артиллерии и не могли подавить огнем противостоявшие нам французские батареи.
Даже две стопушечные батареи, установленные на левом фланге русских войск, стреляя в упор по атакующим французам, скорее всего, нанесли бы им куда большие потери, чем те, что были на самом деле. А уж если бы часть орудий вела огонь через головы наших войск, то… тут можно уже говорить о потерях, для французов совершенно неприемлемых.
Во всяком случае, сегодня ряд историков доказательно утверждает, что потери русских войск были не меньше, а в 1,5-2 раза больше
, чем у французов. И что именно в силу этого обстоятельства наша армия на следующий день была вынуждена отступить. И хотя людей, которые не совершали бы ошибок, просто нет, надо признать, что в этом сражении ошибки со стороны Кутузова,
возможно, были, но в итоге война против России
была проиграна Бонапартом
, который позднее был вынужден признать:
Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. В нем Французы показали себя достойными одержать победу, а Русские стяжали право быть непобедимыми …
Вячеслав ШПАКОВСКИЙ.
С 1917 по 1991 год в СССР вышло немало книг, доказывавших преимущества советского образа жизни во всех его проявлениях. А история прошлого приукрашивалась так, что сейчас и не поймешь, где правда, а где вымысел. И вот только сегодня историки, и то с немалым трудом, начинают постепенно добираться до истины…
MOIARUSSIA попробует разобраться, ссылаясь на профессионального историка и эксперта в таких делах.
КТО ПОБЕДИЛ В БОРОДИНСКОЙ БИТВЕ?
Что за вопрос? Разве не записаны даже в школьных учебниках слова генерала Ермолова: «Французская армия разбилась о русскую»? Это мы победили Наполеона, а не он нас! Все это, конечно, так. Но если заглянуть не только в учебник, а еще и, например, в Интернет, то можно увидеть, как разнятся встречающиеся там сведения. Не совпадают данные о количестве войск, находившихся на поле боя, и даже в записках очевидцев этого сражения имеются серьезные расхождения.
Например, есть данные, что Наполеон при Бородино имел 135 тысяч солдат, тогда как Кутузов – 120. А вот другие цифры: французы – 133,8, русские – 154,8 тысячи человек. И какие верны? Причем в это же число входят 11 тысяч казаков и 28,5 тысячи ополченцев. То есть численно мы, вроде бы, в этом случае превосходили французов, но качественно они превосходили нас, поскольку боевые возможности ополченцев были невелики. Зато во всех источниках количество орудий одинаково: 640 пушек у нас и 587 у французов.
Значит, у нас было на 53 пушки больше, а это по тому времени – большая сила.
Есть данные, что во французской армии на 1000 метров могли стрелять лишь 10% орудий, а остальные – на 600-700.
Зато в русской армии было больше тяжелых орудий, способных вести огонь на 1200 м. К тому же обороняться легче, чем наступать, особенно на укреплениях, пусть даже и посредственных. Поэтому потери наступающих всегда были больше, чем обороняющихся!
А теперь давайте посмотрим на результаты сражения.
Сами французы оценивали свои потери в 28 тысяч человек. В некоторых книгах сообщается, что Наполеон потерял 50, а Кутузов – 44 тысячи солдат. Однако есть и другие данные, прямо противоположные, и ясности в этом важном вопросе нет до сих пор!
БЫТЬ МОЖЕТ ЧИСЛЕННОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО?
Известно, что свою биографию Наполеон начал артиллерийским офицером и что он получил в этой области неплохие знания, которые потом часто использовал в сражениях. Выбирая направление главного удара, Бонапарт собирал батарею из ста и более орудий, чем обеспечивал непрерывность стрельбы.
Дело в том, что перезаряжались тогдашние гладкоствольные пушки довольно медленно, а стреляли батареи не залпом, а орудиями поочередно. И вот если в такой батарее было мало орудий, то ее командиру приходилось ждать, пока прислуга их все не зарядит. Когда же стреляла последняя из пушек наполеоновских «великих батарей», первая уже бывала заряженной, поэтому свой огонь они вели непрерывно. Точно так же поступил Бонапарт и в сражении при Бородино.
А вот русская армия использовала свои пушки более традиционно. По несколько десятков пушек было установлено на Семеновских флешах, на Курганной высоте и во многих других местах. Однако общая их численность нигде ста орудий не достигала. Более того, 305 орудий по приказу Кутузова были выведены в резерв у деревни Псарево, где они и находились до конца сражения. Понятно, что подбитые пушки постоянно заменяли стоявшими в резерве.
Однако реально это привело к тому, что общее их количество (особенно в начале сражения) у нас оказалось меньшим, чем у Наполеона. К моменту решающей атаки на флеши со стороны французов по ним било 400 орудий, а вот отвечали им 300.
Кроме того, тогда ведь не было ни радио, ни мобильной связи… Пока адъютанты на лошадях успевали передать соответствующий приказ, пока какое-то количество орудий, запряженных лошадьми, добиралось до места, пока лошадей распрягали и уводили в укрытие, а сами орудия начинали стрелять, проходило довольно много времени. То есть наше численное преимущество в артиллерии никакой роли в этом сражении не сыграло!
ПОДСЧЕТЫ И РАСЧЕТЫ
Впрочем, ведь мы пока не знаем эффективности стрельбы нашей и французской артиллерии, а это очень важный показатель. Но оказывается, такие сравнительные испытания проводились и дали очень похожие результаты. Почему так – объяснить очень просто. Все дело в том, что и у французов, и у русских на вооружении находились близкие по своим боевым качествам орудия, основанные на конструкции генерала Грибоваля. При стрельбе по мишени процент попавших в нее картечных пуль был примерно одинаков: на расстоянии 600-650 метров в среднем восемь попаданий.
Но это означает, что одна артиллерийская рота в одном залпе имела бы около сотни попаданий и могла вывести из строя до двух взводов пехоты, ходившей в атаку плотным строем, да еще и в полный рост!
Теперь предположим, что примерно треть всех выстрелов, сделанных на Бородинском поле, были картечными. Можно подсчитать, что ими было бы выведено из строя 240 тысяч человек, тогда как фактические потери были в три раза меньше.
Это говорит о том, что меткость огня в боевых условиях сильно снижалась из-за дыма, ответного огня неприятеля, а также из-за того, что люди в условиях боя оказываются в состоянии сильнейшего стресса.
«СТРЕЛЯТЬ РЕДКО, ДА МЕТКО!»
Итак, на результаты стрельбы оказал большое влияние человеческий фактор. В «Общих правилах для артиллерии в полевом сражении», введенных перед самым началом Отечественной войны, генерал-майор А.И. Кутайсов писал:
«В полевом сражении выстрелы за 500 саженей (свыше 1000 метров. – Прим. ред.) сомнительны, за 300 (от 600 до 1000) – довольно верны, а за 200 и 100 (от 400 и 200 до 600) – смертельны. Следовательно, когда неприятель еще в первом расстоянии, то должно стрелять по нем редко, дабы иметь время вернее наводить орудие, во втором чаще и напоследок наносить удары со всевозможной скоростью, чтоб его опрокинуть и уничтожить».
То есть главным по-прежнему оставалось требование стрелять редко, да метко. При этом в Бородинском сражении не нашел применения боевой опыт русских артиллеристов XVIII века, которые еще во время битвы при Гросс-Егерсдорфе производили стрельбу через голову своих войск.
Меткость в бою сильно снижалась, потому что артиллеристы, заняв огневую позицию, торопились открыть огонь, что приводило к менее тщательному прицеливанию. К тому же каждый очередной выстрел мог произойти только через минуту после предыдущего.
А за это время колонна противника быстрым шагом успевала пройти почти 50 метров.
Значит, если бы артиллерийская рота вела огонь залпами картечью, а каждый залп уничтожал по два взвода противника, то с расстояния в 600 метров, дав 12 залпов, эта рота уничтожила бы целый полк пехоты, чего реально не происходило.
ЧТО БЫЛО БЫ, ЕСЛИ БЫ…
Таким образом, можно сделать вывод о том, что артиллерийский огонь в ходе Бородинского сражения, хотя и носил беспрецедентный по тому времени характер, был все-таки не так эффективен, как мог бы быть, – по целому ряду обстоятельств.
Французы сделали в этой битве более 60 тысяч выстрелов, то есть в течение 15 часов сражения их артиллерия ежеминутно выстреливала примерно 67 снарядов.
При этом с французской стороны огонь отличался большей частотой и интенсивностью, особенно на начальном этапе сражения. И вот здесь-то мы и начинаем понимать, что, хотя французская армия и «разбилась о русскую», она могла бы «разбиться» еще больше, если бы не наш артиллерийский резерв в 305 орудий, сразу же поставивший русскую армию в невыгодное положение по отношению к французской!
Получилось так, что, имея на 53 пушки больше, чем у французов, мы нигде не получили преимущества в артиллерии и не могли подавить огнем противостоявшие нам французские батареи.
Даже две стопушечные батареи, установленные на левом фланге русских войск, стреляя в упор по атакующим французам, скорее всего, нанесли бы им куда большие потери, чем те, что были на самом деле. А уж если бы часть орудий вела огонь через головы наших войск, то… тут можно уже говорить о потерях, для французов совершенно неприемлемых.
Во всяком случае, сегодня ряд историков доказательно утверждает, что потери русских войск были не меньше, а в 1,5-2 раза больше, чем у французов. И что именно в силу этого обстоятельства наша армия на следующий день была вынуждена отступить. И хотя людей, которые не совершали бы ошибок, просто нет, надо признать, что в этом сражении ошибки со стороны Кутузова, несомненно, были, пусть даже в итоге война против России и была проиграна Бонапартом.